Источник: З.Г.Аминев. Отголоски культа гор у башкир // Республика Хакасия как субъект Российской Федерации: материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященная 20-летию образования Республики Хакасия (23-24 июня 2011 г.). – Абакан: типография ООО «Технопарк», 2011. – С.269-277.
Примечание: Печатается на историко-краеведческом портале Ургаза.ру с разрешения автора статьи.
Башкиры, один из крупных тюркоязычных народов Российской Федерации, сформировались в горах Южного Урала и прилегающих к нему землях, где они отмечены были уже в IX-X вв. арабскими путешественниками. Горные особенности родного ландшафта башкиры отразили в своей духовной культуре, в частности, в культе гор, который в различной форме дошел до наших дней. Истоки этого культа у башкир уходят в глубокую древность – к временам господства мифологического сознания. В наиболее архаическом башкирском эпосе «Урал батыр», содержанием которого являются космогонические мифы, объясняются «кем, когда, из чего и каким образом был создан мир (Донъя)». В эпосе Мир (по-башкирски «Донъя») возникает, в ходе непримиримой борьбы двух родных братьев Урала и Шульгана, из водного хаоса, олицетворяемого безбрежным морем (по-башкирски – «дингеҙ»). В ходе борьбы младший Урал своим волшебным булатным мечом подобно мутовке пахтает первичное море, которое закипает и бурлит, и, из уничтоженных тел многочисленных див и аждах, обитавших в этом первичном море, Урал складывает горы. Всюду куда прибывает Урал, воды моря отступают, подымается суша, и, таким образом, появляются горы, под которыми, конечно же, подразумеваются Уральские горы. После гибели Урала потомки хоронят его в созданных им горах, которые получили название «Урал-тау». Спустя время, когда тело Урала полностью превратилось в прах, горы засияли и стали видны издалека. Таким образом, «Сияющий Урал-тау» для башкира стали священными горами, где поселились потомки Урала, под которыми, в силу господствовавшего в мифологическом сознании этноцентризма, подразумевались башкиры [13. С.55-161].
Если для всех башкир, независимо от места его проживания и принадлежности к конкретному роду, священной горой являлся сам «Сияющий Урал-тау» (т.е. Уральские горы), то у каждого башкирского рода имелась еще своя священная гора, находящаяся в пределах родовых земель. Так, для башкир рода юрматы такой горой была гора «Тора-тау» на территории нынешнего Ишимбайского района Республики Башкортостан. Адъюнкт Академии наук Российской империи Иван Лепехин (XVIII в.), путешествуя по Башкирии посетил гору Тора-тау и оставил для нас интересные наблюдения, в частности, он отметил, что башкиры к этой горе «имеют особливое почтение и почитают ее за освященное место». Лепехин и сопровождающие его люди никак не могли заставить башкир подняться на вершину горы Тора-тау. Башкиры находили всяческие отговорки, чтобы не подняться на вершину этой горы. Они рассказали Лепехину, что некий татарин, смеясь над заблуждениями башкир, напакостил на вершине горы и за это поплатился: вскоре он сам и весь его род вымер. По объяснениям башкир, они без особой нужды не поднимаются на ее вершину; для того, чтобы подняться туда, необходимо выполнение различных обрядов; поднимаются на ее вершину только для выполнения определенных обрядов [7. С.19-20]. Местное башкирское население продолжает сохранять трепетно-уважительное отношение к горе Тора-тау. У подножия этой горы верующие башкиры даже в наши дни проводят различные календарные ритуальные мероприятия, т.е. данная гора не утратила своего сакрального значения. Совсем недавно, когда комбинат «Сода» в г.Стерлитамаке РБ, испытывая потребность в сырье, решился на разработку известняка на горе Тора-тау, вся общественность Республики Башкортостан поднялась на защиту горы Тора-тау. Главным аргументом башкир в этом движении против намерения комбината было то, что данная гора для башкир священна и разрушение горы они считают святотатством. Руководство Республики Башкортостан вынуждено было отменить свое решение о добыче известняка на этой горе и тем успокоить местное население, о чем было сообщено в республиканской прессе.
В шежере (родословной) рода юрматы говорится, что раньше, весной, перед выходом на яйляу (летовку), они сходились на вершине горы Тора-тау, чтобы пахтать кумыс и кумысничать, бороться, устраивать игрища. После полудня сходились и играли всю ночь, расходясь перед утренней зарей. Даже старики семидесяти-восьмидесяти лет поднимались на гору. Женщины устраивали отдельные посиделки с играми [2. С.97]. Символично упоминание пахтанья кумыса на вершине горы, ведь, как было отмечено выше, по космогоническим воззрениям предков башкир, Мир (суша) возникает из водного хаоса в ходе его пахтанья демиургом Уралом. В ходе весеннего праздника башкиры-юрматинцы, совершая на вершине горы пахтанье кумыса, как бы повторяют подвиги своего первопредка Урал батыра, создающего Мир из водного хаоса.
Подобно башкирам-юрматинцам, но уже на вершине своей родовой горы «Ауышкуль» праздновали выход на яйляу (летовку) башкиры рода табын, проживающие на территории нынешнего Учалинского района РБ. Описание данного доисламского обрядового праздника оставил нам русский писатель XIX в. Р.Н.Нефедов [8. С.133-134].
Слово «Ушкуль», давшее название легенде, это топоним (гора и находящееся на вершине этой горы озеро) и по-башкирски звучит «Әүеш күл», который в переводе на русский язык означает «озеро на горе с некоторым уклоном». Действительно, гора имеет в одну сторону небольшой уклон и вода озера на вершине горы вытекает в виде родника, считающегося священным. Данный родник течет только в определенное время (в середине мая – начале июня) и потом исчезает до следующего года. Данная гора является священной родовой горой башкир-табынцев. На вершине горы похоронен башкирский святой (аулия) и башкиры-мусульмане до сих пор ходят туда совершать свои старинные обряды (читают молитвы, приносят жертвы и т.п. обряды). В легенде «Ушкуль» красочно описывается порядок проведения башкирского весеннего ритуального праздника Сабантуй.
«На вершину зеленого холма взошли одни князья, во главе их седой Арало-Табынский князь; их семейства и народ остановились внизу. На жертвеннике были приготовлены животные, поставлены серебряные и позолоченные кувшины с медом, просом, ячменем и холодною водой, навалены сухие ветви; тут же стоял небольшой из красной меди сабан. Князь Хасан-Фаткулла приблизился к жертвеннику, стал лицом к полудню и, подняв руки кверху, громко воззвал: «Великий Бог, живущий в небесах! Мы, башкиры, пришли на это священное место, чтобы принести тебе от наших благодарных чистых сердец любимые тобою жертвы. Вот непорочные бараны, янтарный мед, жемчужное просо и отборный ячмень. Прими наши жертвы и даруй своему народу благоденствие, мир и счастье…
Улучши породу лошадей и храни скот. Даруй больше тепла, посылай земле вовремя дождик, чтобы она давала людям просо и ячмень и скоту корм. Благослови башкир на летовку!
Старый князь, вынув из-за широкого пояса, украшенного золотым набором, острый нож, заколол одного за другим трех баранов; потом высыпал на жертвы просо и ячмень и облил их медом. Обмыв руки, князь снова громко воззвал: «Богиня земли! Прими наши жертвы, пошли земле плодородие, хорошее просо и ячмень, сытную траву и всякое полезное людям и скоту произрастание. Вот сабан, который мы храним от наших предков, но мы не прикоснемся им к матери-земле, не тронем ее груди: земля для нас священна. Милосердная богиня! Услышь молитву башкирского народа и исполни его прошения».
Затем он обратился с прошением к богу стад, к богу лошадей, к Солнцу, к богине лесов и многим другим. После каждого обращения князь закалывал по одному барану в жертву божества, осыпал просом и ячменем и обливал медом, а другие князья резали мясо на части и клали на сухие ветви. Скоро вспыхнули огни, над жертвенником поднялось облако дыма и белым столбом понеслось к самому небу. Пение и радостные крики огласили окрестность; боги приняли жертвы, и моление князя с народом было услышано.
Князь Хасан-Фаткулла велел из жертвенных частей от трех баранов отнести мясо к своим терьмам, а от всех остальных разделил народу, чтобы каждый башкурт, приступая к своему домашнему пиршеству, вкусил жертвенное мясо [8. С.133-134].
Еще одним отголоском культа гор у предков башкир являются так называемые «караскы». На господствующих вершинах гор в Башкирском Зауралье башкирское население до наших дней складывает из камней, достигающие в высоту иногда нескольких метров, сооружения в виде столбов, колонн и маленьких куч и горок, которые они называют караскы.
Со слов информаторов, их в настоящее время складывают пастухи. Сами же пастухи, сооружающие караскы, не смогли объяснить их предназначение, объясняли все традицией, что так делали до них старики. Опрос, живущих среди башкир русских, показал, что караскы делаются только башкирами. Тщательный опрос чуть ли не всех взрослых жителей близлежащих башкирских аулов позволил нам установить, что караскы сооружались только духам гор и Земли-воды (ер-һыу), и только на своей территории. По сообщениям наших информаторов, раньше, караскы складывали дивана / «юродивые дервиши», которые объясняли это тем, что каждая местность имеет своих духов-владык (по-башкирски – «эйәләр»), которым требуется возведение таких каменных сооружений караскы. Также было установлено, что до Великой отечественной войны, старики каждый год весной в мае месяце (в пятнадцатых числах) подымались на вершину гор, где стояли караскы, и совершали жертвоприношение: резали там барашков (по-башкирски – «ҡусҡар тәкә»), читали молитвы из Корана.
Такие же сооружения в виде насыпей, куч, колонн, пирамид, сложенные из камней различной величины, можно встретить в разных районах Республики Башкортостан и сопредельных территориях, где проживают башкиры. Во многих из них население уже не имеет каких-либо специальных терминов, обозначающих эти сооружения. Называют их просто – «Өйөм», «Уба», что на русский язык переводится как «куча».
Караскы, сооружаемые на вершинах гор башкирами, семантически близки с воздвигаемыми алтайцами каракшы, сооруженными из камней знаками, которыми они свои родовые земли и пастбища отделяли друг от друга [10. С.14]. Алтайцы до сих пор останавливаются у каменных кладок на высоких горных перевалах, у целебных родников и совершают там обряд поклонения родным местам, преподносят духам местности ритуальную еду [6. С.253].
Башкирское караскы и алтайское каракшы идентичны не только по внешней форме, но и практически созвучны, и смена местами звуков «с» и «к» можно объяснить их контаминацией. Такая закономерность для башкирского языка не чужда, например, азбар / абзар («сарай»), тукта / тутка («стой») и т.д. В современном литературном башкирском языке слово караскы в первоначальном значении «стража» уже не применяется, а используется только в значении – «чучело», «пугало», которые ставят в огородах и садах для отпугивания птиц от грядок, то есть эти огородные «караскы» выполняют функции стражи. Этимология слова караскы восходит к слову карау / «смотреть», «наблюдать», «охранять». В этом значении данное слово в варианте каракшы бытует у соседей башкир – в казахском, каракалпакском языках, где означает «стража», «стражник». В варианте «караша», в смысле «ханская стража» – это слово встречается в ногайских эпосах XIV-XV вв. [12. С.82]. Выявленные нами у башкирского населения материалы показывают, что между алтайским «каракшы» и башкирским «караскы» кроме внешнего сходства и созвучия названий, можно заметить большую близость и в семантике этих сооружений. Также как и алтайцы, башкиры, воздвигая на вершинах гор караскы, посвященные духам их родовых местностей и, совершая вблизи них жертвоприношения, надеялись получить от них отдачу в виде надежной охраны своей родовой территории. Известно, что в этом же значении использовались у центральноазиатских монголов, бурят, тувинцев обо. По этому поводу, специалист по монгольским народам Н.Л.Жуковская писала, что обо сооружались из камней в виде кучи, колонн, столбов на перевалах, вершинах гор с целью заручиться сакральной поддержкой того сонма духов, которым была подведомственна территория, данного человеческого коллектива [4. С.128]. По мнению большинства ученых, обоо восходит к древнейшим представлениям о Вселенной, воплощенной в образе Мировой Горы, и связано с развитием в традиционных культурах Центральной Азии и Южной Сибири культа гор [5. С.115-125; 3. С.175; 9. С.130].
На наличие в прошлом у башкир культа гор указывают также выявленные нами на Южном Урале и прилегающих территориях многочисленные топонимы «Ыйык», «Ыйык-тау». По данным наших информаторов, «ыйык-тау» – это священная гора и поэтому туда просто так, без нужды старались не подыматься, до отечественной войны ранней весной всей деревней шли к этим горам (Ыйык-тау) молиться, читали там молитвы, резали барашков и совершали другие жертвоприношения. На вершинах этих гор также имелись (в некоторых имеются и поныне) каменные сооружения в виде куч, пирамид и колонн. У некоторых из этих куч, колонн и пирамид раньше были воткнуты длинные палки, шесты, к которым привязывали различные лоскутки, тряпица, платочки, пучки шерсти, клали монеты. Информации об «ыйык» мы встречаем и в материалах башкирского фольклора (Ыйык башы – йыл башы // Яйык башы – юл башы).
Исходя из всех этих фактов, можно сказать, что обнаруженные нами в башкирском Зауралье каменные сооружения караскы являются реликтовыми отголосками бытовавшего у башкир культа гор и имеют ту же семантику что и у тюркоязычных народов Саяно-Алтая. По мнению Е.Н.Кагарова, среди всего сонма духов-хозяев местности духи гор были самыми могущественными и требовали к себе особого почитания [5. С.115-124].
На наличие у башкир в прошлом культа гор указывает также многочисленные башкирские топонимы Утяган, Әтүкән, которые как нам кажутся, связаны со священной горой древних тюрков Ötükän. В Туве известным тюркологом, этнографом Л.П.Потаповым был выявлен горный хребет, до сего времени именуемый тувинцами Утуген. На современных картах этот хребет зафиксирован как Кхуку-Тайга. Разночтение между местным названием и названием официальным Л.П.Потапов объясняет тем, что данный горный массив для тувинцев был священным и очень почитаемым, в силу чего название его запрещалось произносить в присутствии посторонних. Поэтому геодезистам, картографам, являющимся для местного населения чужими, истинное название горного хребта осталось неизвестным. По мнению Л.П.Потапова, этот горный хребет Утуген в Туве и есть упоминаемая в Орхонских надписях священная гора древних тюрков Ötükän [11. С.112].
Во время этнографической экспедиции в Баймакском районе РБ недалеко от ныне исчезнувшего башкирского аула Гадельша (в 60-е гг. ХХ в. распущен как неперспективный – З.А.), рядом с рекой Туяляс (по-башкирски – «Төйәләс») нами была зафиксирована гористая местность Этюкан (по-башкирски – «Әтүкән»), название которого, как нам кажется, имеет прямое отношение к священной горе древних тюрков Ötükän. Здесь, на самой высокой вершине Әтүкән, со слов старожилов этих мест, из камней был сооружен огромных размеров, высотой более шести метров караскы, которого уже нет – разобран в 80-е гг. ХХ в. предприимчивыми жителями близлежащих населенных пунктов на стройматериалы. Данное караскы и его внушительные размеры указывают на священность горы Этюкан (Әтүкән) и связь ее с культом гор. Рядом с этой местностью Әтүкән нами зафиксированы такие топонимы как: Төйәләç, Камаған, Түбә / Дүбә, Байkара, Сапсал, Мрас, Кызыл, Яйык, Баймак, Баргут, которые в виде топонимов, этнонимов, теонимов зафиксированы также в далекой от Южного Урала Алтае-Саянском крае, в Туве. Такое множество параллелей не случайное совпадение, а факты, указывающие на связь башкирского Этюкан (Әтүкән) со священной горой древних тюрков Ötükän, то есть с культом гор [1. С.26-29].
Все вышеперечисленные факты, связанные с поклонением горам, являются свидетельством наличия в прошлом у предков башкир культа гор.
Список использованной литературы:
1. Аминев З.Г. Культ священной горы древних тюрков Ötükän и ее следы у башкир // Проблемы этногенеза и этнической истории башкирского народа. Материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 70-летию С.Н. Шитовой. Уфа, 22 декабря 2006 года. – Уфа: Гилем, 2006. – 260 с. – С.26-29.
2. Башкирские родословные. Выпуск первый. – Уфа, 2002.
3. Дьяконова В.П. Алтайцы. – Горно-Алтайск, 2001.
4. Жуковская Н.Л. Пространство и время в мировоззрении монголов // Мифы, культы и обряды народов Зарубежной Азии. – М., 1986. С.118-134.
5. Кагаров Е.Г. Монгольское «обо» и их этнографические параллели // Сборник МАЭ. – Т. VI. – Л., 1927. С.115-124.
6. Казагачева З. Алтайские героические сказания Оча-бала и Канн-Алтай. – Горно-Алтайск, 2002.
7. Лепехин И. Дневные Записки путешествия доктора и Академии наук адъюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства 1768 и 1769 году. Часть I. Санкт Петербург. 1795. – Уфа, 2007. (Перепечатка в серии «В помощь историку»). – С.19-20.
8. Нефедов Р.Н. «Ушкуль» (башкирская легенда) // Башкирия в русской литературе. – Т.2. – Уфа, 1964. – С.133-134.
9. Павлинская Л.Р. Обоо в культуре народов Восточных Саян: жизнь традиции во времена перемен // Радловский сборник. – СПб., 2007. – С.130-134.
10. Полосьмак Н.В. Стерегущие золото грифы. – Новосибирск, 1994.
11. Потапов Л.П. Новые данные о древнетюркском Ötükän // Советское востоковедение. – №1. – 1957. – С.106-117.
12. Сикалиев А. И.-М. Ногайский героический эпос. – Черкесск, 1994.
13. Урал батыр // Башкирский народный эпос. (Серия «Эпос народов СССР»). – М.: Наука, 1977. – С.55-161.