Источник: Л.А.Ямаева. Позиция башкирского правительства на Уфимском государственном совещании (сентябрь 1918 г.) // Великая Степь: материалы II Форума гуманитарных наук. Ч.1. Астана: Гылым, 2017. С.396-405.
Примечание: Печатается с разрешения автора статьи на историко-краеведческом портале Ургаза.ру.
С началом гражданской войны в стране главными центрами притяжения для различных антибольшевистских политических сил на востоке России стали Временное Сибирское правительство в Омске и Комитет членов Всероссийского Учредительного собрания в Самаре, одновременно претендовавшие на роль всероссийского правительства. Политическому объединению этих двух властных органов «белого» движения мешали идеологические разногласия. В Комуче доминировали представители левого фланга антибольшевистского лагеря, главным образом, эсеры. По сравнению с Комучем сибирская власть была менее однородной политически, менее «партийной» и, в целом, более правой (прокадетской) [1, с.13].
Успешное контрнаступление Красной армии на ее восточном фронте летом 1918 г. и давление командования белочехов и союзников вынудило антибольшевистские правительства признать необходимость объединения усилий и создания единого центра для руководства вооруженной борьбой. В ходе многократных встреч и согласований представителей обоих флангов «белого» движения на востоке России было принято решение о созыве Государственного совещания в Уфе, которое начало свою работу 8 сентября 1918 г. В форуме приняли участие 23 делегации, в том числе и делегация Башкирского правительства, образованного решением III Всебашкирского курултая в декабре 1917 г. От Башкирского правительства в работе Совещания приняли участие четыре его министра: М.Адигамов, Ю.Бикбов, А.-З.Валидов, И.Султанов и два члена киче-курултая (предпарламента) Г.Адигамов и С.Мрясов [2, с.42].
На включении представителей национальных правительств (башкирского, казахского (Алаш-Орда), туркестанского) в состав делегатов Государственного совещания настояли члены Комуча, так как лидеры названных правительств были самыми верными союзниками эсеров. Позже, в своих «Воспоминаниях» А.-З.Валидов отмечал, что Башкирское правительство тяготело к «Самарскому Учредительному собранию» и воспринимало его в качестве «правительства всей России». Далее он писал: «Мы никогда не скрывали, что в политических делах всероссийского масштаба действуем в единстве с социалистами» [3, с.252, 265].
Поддержка со стороны национальных правительств Комуча объяснялась главным образом тем, что он и эсеры в целом выступали за федеративное устройство России [Национально-государственное устройство 2002: 34, 36] и положительно относились к идее самоопределения наций. Так 22 июля 1918 г. при Комуче было образовано ведомство по национальным делам, в составе которого имелся тюрко-татарский отдел. Ведомство было призвано укреплять власть Комуча, содействовать организации народной армии, помогать установлению нормальных отношений с национальными территориями и вносить законопроекты по делам национальностей [4, с.174].
Для лидеров башкирского национального движения федерация как форма государственного устройства будущей России была принципиальным вопросом, определявшим вектор их отношения к любому политическому движению, организации, правительству. Еще на I Всероссийском мусульманском съезде (май 1917 г., Москва) руководящее ядро башкирской делегации в лице А.Ягафарова и С.Мрясова образовало группу башкирских федералистов, выступающих за строительство самостоятельной территориальной автономии Башкортостана [5, с.114]. От имени федералистов на съезде с докладом «Этническое происхождение российских мусульман и их роль в политической жизни» выступил А.-З.Валидов, представлявший на этом съезде делегацию Туркестана. Содержание доклада было направлено против идеи единой мусульманской нации, выдвинутой А.Цаликовым, и сводилась к мысли, что «единой мусульманской нации не существует; стремление к культурно-языковому объединению мусульманских народов является противоестественным, поэтому оно административным путем не осуществимо» [6, с.72].
На I Всероссийском мусульманском съезде по вопросу о будущем национально-государственном устройстве России была принята (за – 446, против – 271 голос) следующая резолюция: «а) признать, что формой государственного устройства, наиболее отвечающей интересам мусульманских народов, является народная федеративная республика, основанная на территориальных автономиях; для народов, не имеющих своих территорий – национально-культурная автономия [6, с.75]. Аналогичное постановление было принято I Всеобщим курултаем (съездом) башкир (20-27 июля 1917 г., Оренбург). В резолюции съезда «Об основах управления государством» отмечалось: «Системой управления, широко обеспечивающей интересы и права российских мусульманских народностей, является демократическая республика на национально-территориально-федеративных началах» [7, с.40].
Свою принципиальную позицию по будущему государственному устройству России в форме федерации башкирская делегация высказала и на Уфимском Государственном совещании. Ее озвучил А.-З.Валидов, который был введен в Комиссию по разработке вопроса об организации центральной власти, созданной для согласования деклараций, представленных Совещанию ото всех 23 делегаций. Выступая на заседании этой комиссии 14 сентября, А.-З.Валидов высказал «пожелание от имени башкирского народа, чтобы Государственное совещание дало будущей власти указания, не урезывать права народностей на их самоуправление, которое (право это) в некоторых местах уже реализовано; это, как показывает опыт, только облегчает решение общегосударственных вопросов. Старое время ушло, Россию можно собрать только на основе федеративности». На пленарном заседании Государственного совещания 17 сентября А.-З.Валидов заявил, что башкирская делегация ставит категорическое требование территориальной автономности: «Федеративное начало было принято всюду и оспаривать федеративный строй невозможно» [8, с.542-543 (прим. 274)].
Идея федерализма на основе территориальных автономий нашла отражение в «Акте об образовании Всероссийской верховной власти», принятом Государственным совещанием на итоговом заседании 23 сентября. Временное Всероссийское правительство, которому вручалась вся полнота «верховной власти на всем пространстве Государства Российского» должно было руководствоваться рядом положений, в числе которых значилось: «Устроение освобождающейся России на началах признания за ее отдельными областями прав широкой автономии, обусловленной как географическим и экономическим, так и этническим признаками, предполагая окончательное установление государственной организации на федеративных началах полновластным Учредительным собранием» [2, с.37, 38].
С началом своей деятельности Временное Всероссийское правительство, получившее название Уфимской директории, приступило к разработке проекта по ликвидации областных и национальных правительств, обосновывая это положением вышеназванного «Акта», где говорилось о возможности временного (до созыва Учредительного собрания) упразднения всех областных правительств. 4 ноября 1918 г. им было издано постановление («Грамота»), основным пунктом которого было: «С образованием органов центрального управления Всероссийской власти на ближайший период времени все без исключения областные правительства и областные представительные учреждения должны прекратить свое существование» [2, с.344]. В этот же день последовали указы Директории в отношении каждого областного правительства. В указе в отношении правительства Башкортостана говорилось: «Упраздняя правительство Башкирии, Временное Всероссийское правительство считает необходимым ввести в управление Башкурдистаном [терминология того времени – Л.Я.] начала, соответствующие его национально-бытовым и хозяйственно-экономическим особенностям. Предусматривается создание в ближайшем будущем общебашкирского представительного органа… Текущую работу по управлению Башкирией – передать главноуполномоченному Временного Всероссийского правительства по Башкирии и коллегии при нем из 8 человек – членов упраздняемого Башкирского правительства, подчинив им гражданское и войсковое управление» [2, с.345]. Башкирское правительство отказалось подчиниться этому указу Директории и высказалось за «временную передачу до установления федеральной конституции Всероссийским Учредительным собранием управления областными автономиями национальным правительствам национально-территориальных автономий» [Цит. по: 1, с.49].
Неподчинение членов Башкирского правительства указу Директории носит, на наш взгляд, принципиальный характер. Дело сводилось к различному пониманию сути российского федерализма, механизмов его формирования у русских социалистов и башкирских национал-демократов. Основные разногласия между ними по этому вопросу можно свести к трем пунктам. Во-первых, лидеры башкирского движения руководствовались национальным принципом строительства автономии. Так в первом пункте резолюции III Учредительного курултая Башкортостана «Об общероссийской федерации и отношении Башкурдистана к этой федерации» было записано: «Российская республика состоит из союза (федерации) автономных национальностей [курсив мой – Л.Я.] и окраин. Башкурдистан входит в состав России как один из национально-территориальных [курсив мой – Л.Я.] штатов» [7, с.78].
Во-вторых, федерация, по мнению А.-З.Валидова и его соратников, должна была быть образована «снизу», а не «сверху», т.е. автономии должны были делегировать свои отдельные права и полномочия федеральному центру. В частности, в вышеназванной резолюции Учредительного курултая говорится о тех функциях, которые Башкирская автономия передает центральной российской власти: объявление войны и заключение мира; заключение договоров с иностранными государствами; общее руководство вооруженными силами всех штатов; определение налогов и пошлин; заведование железными дорогами, почтой и телеграфом; чеканка монеты; общее законодательство; и др. [7, с.79, 80]. В ведение правительства автономного Башкортостана должны были передаваться следующие функции: «сохранение общественной безопасности; сбор и расходование прямых (земских и окладных) налогов; суд; распоряжение вооруженными силами Башкурдистана; распоряжение народным достоянием, капиталами, землею, недрами, лесами, водами и т.д. и охрана их; народное образование; содержание милиции; народное продовольствие, кооперация и мелкие кредиты» [7, с.81]. Следует подчеркнуть, что Башкортостан «был объявлен не отдельной республикой, а лишь «автономным Башкурдистаном» (автономной областью в составе Федеративной России)» [9, с.199].
Третья принципиальная позиция, на которой настаивали лидеры башкирского движения, это обязательное заключение соглашения, договора между центральной властью и автономией, а не просто декрет, указ центра региону. Такая позиция нашла отражение в предварительном соглашении «о началах областной автономии Башкурдистана» и границах Малой Башкирии, который подписали представители Комуча и Башкирского правительства в сентябре 1918 года [2, с.328, 329].
20 марта 1919 г. уже Советское правительство заключило Соглашение с бывшим Башкирским правительством о признании Башкирской автономной республики. Это Соглашение давало широкие полномочия автономной республике, вплоть до сохранения собственной национальной армии. Но с изменением военно-политической обстановки большевистские лидеры дезавуировали это Соглашение, а в мае 1920 г. председатель ЦИК М.И.Калинин и председатель СНК РСФСР В.И.Ленин подписали декрет «О государственном устройстве Автономной Советской Башкирской республики», которым были резко ограничены как политические, так и экономические права республики. В ответ на этот Декрет осенью 1920 г. среди башкир вспыхнуло повстанческое движение, продолжавшееся до конца 1921 года.
Ключевым вопросом, обеспечившим башкирским автономистам широкую поддержку своего народа, было их стремление сохранить башкирское вотчинное землевладение. Вотчинная земля для башкир имела высокий статус в рамках базовых идеологических представлений традиционного общества – культа предков. Этот культ основан на универсальном для традиционного общества мировоззрении о жизненном пути человека, в соответствии с которым он после смерти обретал еще более высокий статус в социальной иерархии – статус предка. Предки же, как считалось, могли неограниченно влиять на жизнь членов социума [10, с.288,289,291]. Согласно традиционному мировоззрению башкир собственником их родовой земли выступали их предки, которые как бы делегировали право распоряжения ею живым членам родовой общины. Представлениям башкир на земельную собственность противоречил первый советский декрет «О земле»*, отвечающий чаяниям русских крестьян, которые считали землю общим («божьим») достоянием.
Лидеры башкирского национального движения понимали, что именно вотчинное право на родовую землю как социальный институт сохраняло и консолидировало башкир в единый этнос. Вотчинное общинное землевладение было основой этносоциальной структуры башкирского общества, военизированного этноса, создавшего систему родо-племенных ополчений и дружин, исправно служившую веками, даже при отсутствии собственной государственности. При добровольном вхождении башкир в состав Русского государства этносоциальная структура их общества, как и право собственности на вотчинные родовые земли, была сохранена. Они получили привилегированный статус внутри государства, близкий к казачьему, который, в частности, позволял проходить воинскую службу в составе собственных национальных полков. Башкиры, таким образом, представляли автономную подсистему в системе Российской империи, и в ходе войн-восстаний XVII-XVIII вв. боролись не против Российского государства, а против произвольных нарушений своего статуса в его системе [11, с.316,317].
Вопрос о башкирском землевладении и землепользовании нашел отражение в ряде официальных документов автономного Башкортостана. Решения III Учредительного курултая по земельному вопросу сводились, в основном, к трем принципам: земля, леса, недра на территории Малой Башкирии принадлежат башкирскому народу; несправедливо отобранные земли в эпоху «расхищения башкирских земель» должны быть возвращены народу; земля должна быть распределена между крестьянами Башкортостана независимо от пола, возраста, национальности и вероисповедания. Последний пункт свидетельствовал о том, что в прежние решения I и II башкирских курултаев были внесены существенные коррективы по учету земельных интересов небашкирского населения объявленной автономии [5, с.130].
В целом как социально-экономическая, так и политическая части программы башкирских федералистов были направлены на сохранение традиционного для башкир образа жизни. Именно поэтому правительство Башкортостана пользовалось среди народа всеобщей поддержкой, что выразилось, в частности, в формировании только за июнь-август 1918 г. нескольких воинских подразделений (две дивизии и один кавалерийский полк) [5, с.142]. «Объявление мобилизации, – писал А.-З.Валидов в эмиграции, – показало, что [Башкирское – Л.Я.] правительство среди народа снискало расположение, влияние и авторитет. Все мобилизованные люди за пять призывных лет из всех волостей прибыли добровольно и включились в создаваемые войсковые части, никто не отказался» [9, с.208].
Башкиры большую часть своей истории имели автономию в формах, актуальных для каждого исторического периода, и долгое время совмещали уникальным образом функции этноса и сословия. Уникальность башкирского общества состояла и в том, что в нем было закреплено юридически и имелось фактически гораздо больше прав и свобод, чем в целом у податного населения Российского государства. В частности, башкиры считали своим естественным правом «обусловленность вассалитета по отношению к любому монарху взаимными обязательствами», что и было записано в шежере об обстоятельствах добровольного вхождения Башкирии в состав России. Так до середины XVIII в. башкиры посылали посольства в Москву и Санкт-Петербург как «иностранный актор», в том числе для повторного принесения присяги, символизировавшей возвращение в подданство после каждого восстания. Эта процедура вплоть до войны-восстания 1735-40 гг. сопровождалась царским подтверждением башкирских прав и свобод [12, с.172, 173].
Башкиры были типичным «закрытым» обществом. «Вестернизующая модернизация» России, начатая Петром I, объективно разрушала это общество, понижая статусно-ролевое положение башкир. На протяжении XVIII-XIX вв. в ходе дворянской, горнозаводской, крестьянской колонизации у башкир были отняты миллионы десятин их земель. В 1865 г. после отмены кантонной системы управления башкиры были переведены в крестьянское сословие, были расформированы их национальные воинские части. Воинский устав 1874 г. предусматривал их мобилизацию в обычные регулярные воинские подразделения.
Программа создания национально-территориальной автономии Башкортостана, разработанная А.-З.Валидовым и его соратниками (основные положения которой были озвучены на Уфимском Государственном совещании) преследовала цель не только сохранение этнической идентичности своего народа, но и дальнейшую модернизацию башкирского общества «на основе собственной идентичности». Так преподносится позиция башкирских федералистов периода гражданской войны в России современными последователями концепции традиционализма в ходе поиска методологических альтернатив историко-материалистической и «национально-либеральной» парадигмам истории башкирского народа. По мнению ряда уфимских исследователей-традиционалистов (А.Т.Бердин и др.), образование автономии Башкортостана нужно рассматривать как борьбу «традиционного общества против форсированной догоняющей модернизации России. Не против модернизации как развития в целом, а против именно этой конкретной его формы» [12, с.174].
Поиск оптимального пути модернизации в постсоветской России привел российское общество к аналогичному выводу о необходимости будущего развития на основе собственной традиции евразийского государства, «модернизации на основе собственной идентичности», опирающейся на традиционные духовные скрепы.
Список литературы
1. Казанчеев А.Д. Уфимская Директория 1918 года. Уфа: Восточный университет, 2003. 116 с.
2. Национально-государственное устройство Башкортостана (1917-1925 гг.). Документы и материалы: В 4 т. / Авт.-сост. Б.Х.Юлдашбаев. Т.2. Ч.1. Уфа: Китап, 2002. 680 с.
3. Заки Валиди Тоган. Воспоминания. Кн.1. Борьба народов Туркестана и других восточных мусульманских тюрков за национальное бытие и сохранение культуры. / Пер. с тур. – Уфа: Китап, 1994. 400 с.
4. Кульшарипов М.М. Башкирское национальное движение (1917-1921 гг.). Уфа: Китап, 2000. 368 с.
5. История башкирского народа: в 7 т. Т.5. Уфа: Гилем, 2010. 468 с.
6. Давлетшин Т. Советский Татарстан. Теория и практика ленинской национальной политики. Лондон, 1974.
7. А.А.Валидов – организатор автономии Башкортостана. У истоков федерализма в России (1917-1920). Документы и материалы. Ч.1. / Сост. Н.М.Хисматуллина, Р.Н.Бикметова, А.М.Галеева, Ю.Р.Сайранов. Уфа: Китап, 2005. 392 с.
8. Тоган Заки Валиди. Воспоминания. Борьба мусульман Туркестана и других восточных тюрок за национальное существование и культуру / Пер. с тур. М., 1997. 649 с.
9. Ахметзаки Валиди Тоган. История башкир / Пер. с тур. Уфа: Китап, 2010. 352 с.
10. Бочаров В.В. Антропология права. Статьи, исследования. СПб: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2013. 332 с.
11. Бердин А.Т. Башкиро-татарский этносоциальный симбиоз в исторической структуре уммы Урало-Поволжья // Исламская цивилизация в Волго-Уральском регионе: Сб. мат-лов IV Межд. Симпозиума. Уфа, 2010. С.315-322.
12. Бердин А.Т. Модернизация башкирского традиционного общества: выбор модели развития // Перспективы развития башкирского народа: осмысление истории, сохранение традиций, модели национально-государственного строительства: сб. статей Всероссийской научно-практической конференции с международным участием. Уфа, 2015. С.169-176.
* В основе декрета «О земле» лежала эсеровская аграрная программа. Аграрная программа большевиков, узаконенная декретом ЦИК и СНК РСФСР 19 февраля 1918 г., предусматривала национализацию всей земли.