Источник: Н.С.Савельев. На границе Европы и Азии: основные факторы геокультурного развития Южного Урала // Антропология башкир. – СПб, Алетейя, 2011. – С.11-24.
Примечание: Публикуется с разрешения автора работы на историко-краеведческом портале Ургаза.ру, но без представления использованной литературы.
Поистине уникальна башкирская земля… Ее без преувеличения можно назвать центром Евразии: здесь проходит наиболее зримая, обозначенная самой природой граница Европы и Азии, степь соседствует с тайгой, а Уральские горы – становой хребет Российского государства – уступают место широкому степному коридору, связующему Восток и Запад. Уральский хребет проходит через всю историю Евразии как одна из важнейших «осевых линий», консолидируя вокруг себя и связывая воедино самые различные народы и государства.
Как и любая другая горная страна, Урал обладал и обладает свойствами огромного магнита, притягивая к себе и перемешивая в своих пределах население как европейское, так и азиатское. В наиболее контрастном виде это характерно именно для Башкирии, являющейся основной частью Южно-Уральского региона. Вклиниваясь с севера в полосу зональных степей и лесостепей, Уральские горы создают значительную культурную пестроту, как в пределах самой горной страны, так и на прилегающих территориях. Не зря в исторической науке Уральский регион воспринимается как огромный и крайне динамичный этногенетический котел, следствием чему – значительное количество и разнообразие археологических памятников, археологических культур (при всей условности этого термина), типов и вариантов.
Проводившиеся в середине – второй половине XX в. активные археологические изыскания позволили не только провести первоначальное маршрутное обследование территории, но и определить основные характеристики этнокультурного развития южно-уральского региона в древности и средневековье. Они общеизвестны, обстоятельно изложены в многочисленных специальных изданиях и здесь не приводятся. Отметим только следующее. Во всех работах рефреном звучит мысль о том, что с древнейших времен Южный Урал является регионом активных контактов разнородных по своему происхождению групп населения и причиной этому – особенности его географического положения и строения. Результатом этих контактов, с одной стороны, является крайняя этнокультурная мозаичность территории, с другой, – постоянное формирование новых этнокультурных образований, отличающихся различной степенью устойчивости.
На этом фоне, характеризуя в целом основные моменты древней и средневековой истории Южного Урала, принципиально важно хотя бы очень контурно и предварительно показать наиболее общие закономерности освоения человеческими коллективами территории региона, их повторяемость в пространстве и времени, а также выявить причины пресловутого «географического детерминизма». В первую очередь это относится к тем его частям, которые находятся в непосредственной близости от горной зоны. По сути, речь здесь может идти уже о выявлении факторов геокультурного развития южно-уральского региона, который может быть выделен в особую историко-культурную область.
По моему мнению, существует очень небольшое количество общих закономерностей (факторов), которым в древности, средневековье и даже до-агрикультурном и до-индустриальном прошлом подчинялись динамика и направленность освоения региона, этнокультурные взаимодействия, процессы консолидации, сегментации, маргинализации и т.д. тех или иных обществ. Одним из частных проявлений этих закономерностей является и формирование башкирского этноса. Рассматривая Южный Урал как особую историко-культурную область (речь здесь идет преимущественно о структурном ядре региона – Башкирии), могут быть выделены три группы тесно связанных между собой факторов геокультурного развития региона:
1. Наиболее общие закономерности, структурирующие и определяющие весь историко-культурный облик региона (области).
2. Коммуникационные закономерности (факторы территориальной связанности), определяющие тесные взаимосвязи между регионами, составляющими данную область; фактически это те векторы внутренних связей, которые, с одной стороны, объединяют внешне совершенно разнородные территории в единую историко-культурную область, с другой, – обеспечивают связи самой области с окружающим миром и иными историко-культурными областями.
3. Региональные закономерности, структурирующие и определяющие историко-культурный облик того или иного региона, входящего в данную область.
Общие закономерности.
Фактор границы. Расположение региона на стыке Европы и Азии, леса с севера и степи с юга, значительное переплетение этих ландшафтных зон, вследствие рассечения региона в меридиональном направлении на две части покрытыми лесом Уральскими горами, предопределили крайнюю этнокультурную мозаичность территории Южного Урала с глубокой древности, причем ее степень прямо пропорциональна расстоянию до гор.
Фактор внешней открытости. Западная часть региона является крайним восточным пределом лесостепей и степей Поволжья, северная часть – непосредственным продолжением и крайним южным пределом лесов Прикамья и Пермского Предуралья, восточная – крайним юго-западным пределом лесов Среднего Зауралья, западным пределом Зауральской лесостепи и естественной северо-западной границей Азиатских степей. Южная часть региона является северной окраиной Евразийского пояса степей. Положение Южного Урала на контакте с этими открытыми равнинными территориями делало принципиально невозможным формирование этнокультурной «монотонности» региона. В Приуралье этому дополнительно способствовали особенности строения речных систем (радиальный «речной узел» в центре историко-культурной области и широтный – по его южной границе; см. об этом ниже), в Зауралье – цепь озер по краю горной зоны и широтный «речной узел», связывающий северо-восточный край ИКО с лесостепным и лесным Притобольем и равнинами Западной Сибири.
Фактор вектора внешних связей. Начиная со времени сложения кочевнических культур в степях Евразии, западная, приуральская часть региона оказалась тесно связана со степным населением Западного Казахстана, Устюрта и частично Поволжья, Зауралье – с кочевниками Центрального Казахстана, Приаралья и более восточных областей Центральной Азии (Таиров, 2007). При этом приаральские этнокультурные компоненты, наряду с Зауральем, в значительно меньшем количестве присутствовали также и в Приуралье.
Фактор силы внутренних связей. Наличие горной страны в центре Южно-Уральского региона и ее трансзональное положение привели к формированию в регионе особой «меридиональной» природной поясности, существующей наряду с широтно ориентированными природными зонами. Протянувшаяся вокруг гор плодородная полоса предгорий, что особенно важно в степной зоне, хорошо обводненные межгорные долины с богатым травостоем, относительно труднодоступные изолированные ландшафтные ниши с благоприятными условиями для проживания и ведения хозяйства, близкое соседство и тесное переплетение открытых и облесенных пространств – все это являлось важным (если не важнейшим) фактором притяжения разнородных человеческих коллективов к окраинам горной страны. Этот момент являлся основанием того, что главной направленностью связей южно-уральского населения во все эпохи являлись внутренние, консолидационные, детерминированные «осевым» положением горной страны. Следствием этой особенности является следующий важный вывод – несмотря на открытость региона к окружающим пространствам, Южно-Уральская историко-культурная область – внутренне закрытый, автономный регион, структурированный не только сильными внутренними, но и «пограничными» связями, явно прослеживающимися на некоторых участках (Бугульминско-Белебеевская возвышенность, северная граница Уфимского плато и Месягутовской лесостепи, восточная граница Зауральского пенеплена и т.д.) границы региона (см. напр.: Савельев, 2004а; 2007а). Ввиду этого, находки каких-либо материалов, характерных для центральной части Южно-Уральской ИКО, крайне редки (точнее – единичны; в данном случае не идет речь о культурах, занимавших огромные пространства или известных случаях оттока населения из региона) не только на сопредельных территориях, но даже и на окраинах историко-культурной области.
Фактор накопления этнокультурных компонентов. Генеральной линией развития региона в древности и средневековье, в виду его определенной автономности от прилегающих зональных равнин и, при этом, расположения на стыке нескольких крупных историко-культурных областей, являлось накопление в полосе предгорий и прилегающих равнин совершенно разнородных этнокультурных компонентов, их ассимиляция и вызревание на этой основе метисных образований с разным возрастом субстратных и суперстратных слоев. Для лесного и лесостепного населения во многом этому способствовало наличие «радиального» речного узла, тесно связанного с северными территориями, для кочевников – значительная ширина и сильная неоднородность приуральской лесостепи, плавно переходящей в степную зону.
В качестве некоторых примеров прихода на Южный Урал населения из иных областей Евразии для эпохи бронзы могут быть названы вольско-лбищенская, абашевская, саргаринская и бархатовская культуры (см. напр.: Ткачев, 2007), для эпохи раннего железа – ананьинская, гамаюнская, тасмолинская культуры (Иванов, 1994; Борзунов, 1992; Таиров, 2000) и разнородные памятники кочевников раннескифского времени, имеющие своими истоками культуры Саяно-Алтайского нагорья и Восточного Туркестана (Савельев, 2006а; Таиров, 2007), для эпохи средневековья – появление курганов «с усами», турбаслинской, кушнаренковской и караякуповской культур (Боталов и др., 2006; Сунгатов, 1998; Иванов, 1999) и т.д. Яркий пример ухода с территории Южного Урала всего один – древние венгры-мадьяры (носители караякуповской культуры), мигрировавшие в конце I тыс. н.э. в Подунавье (Там же).
Фактор ландшафтной асимметрии региона. Географическое строение южной части лесостепных равнин, прилегающих с запада и востока к Уральским горам различно, и это имело непосредственное значение для их освоения как лесостепным, так и степным населением. Так, в Приуралье к северу от степи расположена облесенная Бугульминско-Белебеевская возвышенность, отделенная от Уральских гор достаточно узким Бельско-Демским степным коридором с неразвитой речной сетью, простирающимся к северу практически до низовий левобережья р.Белой. Для оседлого лесостепного населения это приводило к тому, что все открытые пространства по левому берегу р. Белая оказывались не заселенными, правобережье же было освоено очень плотно. Наряду с этим в ареал расселения приуральских оседлых культур входили также левобережные районы р.Белой в ее нижнем течении и северная окраинная часть Бугульминско-Белебеевской возвышенности по бассейнам рек Ик (приток Камы) и Сюнь (приток Белой).
Таким образом, основной массив территорий проживания оседлого приуральского населения (за исключением узкой полосы предгорной лесостепи по правому берегу р.Белой) был отделен от степи широкими незаселенными пространствами (ср.: Овсянников, 2006), протянувшимися с севера на юг примерно на 200-250 км и спорадически использовавшимися кочевниками в качестве летовок. Данное положение, естественно, препятствовало установлению тесных аккультурирующих контактов степного и лесостепного населения. Впервые бельское левобережье начинает широко заселяться лесостепным населением во второй половине I тыс. н.э., в данном случае им являлось мигрировавшее из Зауральской лесостепи полукочевое население кушнаренковской и караякуповской культур и, несколько позже, – предки носителей чияликской культуры. Именно носители последней, попав в орбиту влияния Волжской Болгарии и испытав на себе воздействие тюркоязычных степных кочевников, и явились ядром формирующегося башкирского этноса (Иванов, 2006).
В Зауралье конфигурация лесостепной зоны совершенно иная: основной ее массив вытянут широкой ориентированной на восток полосой к северу от р.Уй (т.е. значительно севернее, чем в Приуралье), восточные склоны Уральских гор также окаймляются узкой полосой лесостепных ландшафтов. Этот язык предгорной лесостепи в эпоху раннего железа вплоть до широты Магнитогорска был освоен оседлым населением гамаюнской и иткульской культур, что, вероятно, приводило к тесным контактам с кочевавшими по степной зоне вдоль хребтов номадами (ср.: Котов, Савельев, 2007); во второй половине – конце I тыс. н.э. и начале II тыс. н.э. редкие курганные могильники кочевых угров (кушнаренковская и кара-якуповская культуры, мрясимовский тип) протянулись еще южнее – вплоть до современных городов Баймак и Сибай (Мажитов, 1981). Южная часть основного массива Зауральской лесостепи – до широты Челябинска и р. Миасс – активно осваивалась кочевниками начиная еще с раннесакского времени, при этом какого-либо лесостепного населения здесь не было. Северная часть Зауральской лесостепи (от р.Миасс на юге до р.Исеть на севере) была местом плотного проживания оседлых и полукочевых групп населения (для эпохи раннего железа – иткульская, гамаюнская культуры, различные постмежовские группы), являясь одновременно крайним пределом проникновения кочевников (Таиров, 2000). Структурирование этой территории «широтным» речным узлом (Исеть – Миасс – Уй) определяло силу горизонтальных связей (запад – восток) при доминировании именно восточного вектора на фоне накопления этнокультурных компонентов с юга. Именно этим и определялась конфигурация границ саргатской историко-культурной общности, улуса Шибана или, к примеру, этнокультурного ареала средневековых культур с резной и гребенчато-шнуровой керамикой.
Фактор внутренней динамики «кочевой степи». Говоря о накоплении этнокультурных компонентов, необходимо все же учитывать, что центральные области Южного Урала (под которыми мы в первую очередь понимаем предгорную лесостепь) являются наиболее закрытыми во всей Южно-Уральской историко-культурной области, и приток новых компонентов, во всяком случае – со стороны степи, не был постоянным и равномерным процессом, а также подчинялся определенным закономерностям. Расположение степного пояса на южной оконечности региона, как уже отмечалось, приводило к видимости их «тесного соседства» и даже значительного переплетения, однако воздействие «кочевой степи» на лесостепь различалось и во времени и в пространстве. В основном можно говорить о том, что ареалы большинства номадических культур Южного Урала, так же, как, например, в Поволжье, не выходили за пределы степного пояса и выплески кочевников на более северные территории были либо единичными, либо отсутствовали вообще. В отдельные периоды, что, возможно, было связано с климатическими изменениями (ранне- и среднесарматское время), номады достаточно активно осваивали северные степные «языки» (напр. Демско-Бельский степной коридор), но и при этом отношения пришельцев с лесостепным населением, по меткому выражению В.А.Иванова, было индифферентным и все их контакты сводились к торговым и культурным связям (Иванов, 1995).
Лишь в единичных случаях в отношении Приуралья возможно говорить о более тесных контактах номадов и оседлого мира финно-пермских племен. Первый из них – взаимодействие позднепрохоровского населения (могильники типа Старые Киишки и Бишунгарово), проживавшего на левом берегу р. Белая, со смешанным гафурийско-кара-абызским населением лесостепного правобережья (Пшеничнюк, 1976; Иванов, 1995). Формы этого взаимодействия, вероятно, были не только общекультурными, но и брачными, что во многом объясняется значительным участием кочевнического (раннесарматского зауральского) компонента в генезисе этого лесостепного населения (Овсянников и др., 2007; Савельев, 2007б; 2008а). Второй пример – проникновение кочевников позднесарматского времени в предгорную лесостепь Приуралья, где они установили контакты с двумя разнородными локальными группами: имендяшевской на юге и наиболее поздней кара-абызской (Шиповский могильник) – на севере (Овсянников, 1999; 2003; Овсянников и др., 2007).
Очень предварительно можно отметить и еще одну особенность. Массовое проникновение – в виде одноактных крупных выплесков – в центральную часть Южного Приуралья и даже на более северные территории «южного компонента» фиксируется лишь единично, и только в те периоды, когда в южно-уральской степи наступает период относительного «обезлюдивания» (могильники Старая Мушта, Тураево и т.д., памятники турбаслинской культуры).
В Зауралье степень взаимодействия степного и лесостепного населения, исходя из фактора ландшафтной асимметричности, была значительно более слабой, чем в Приуралье. Для эпохи бронзы и раннего железного века можно лишь несколько примеров. Первый из них – проникновение в Кыштымский озерный край в эпоху финальной бронзы саргаринского населения и формирование на основе смешения с позднемежовскими коллективами небольшой и очень локальной раннегафурийской культурной группы (Шорин, 1996; Савельев, 2000), сыгравшей значительную роль в этногенетических процессах Южного Урала в середине – конце I тыс. до н.э. Другой пример – стимулированное воздействие кочевников раннесакского времени на постмежовское население озерных предгорий и формирование на этой основе иткульского металлургического очага (Он же, 2003; Таиров, 2007). Основным содержанием данного процесса, вероятно, являлось установление даннической зависимости лесостепного населения от мигрировавших из Центральной Азии групп кочевников, в то же время в иткульском ареале появляются и погребальные памятники, наследующие сакские традиции, что свидетельствует о наличии не только экономических контактов, но и фактов прямого смешения этих совершенно разнородных групп населения (Савельев, 2007а. Прим.112). Наиболее же ярким примером подобного взаимодействия для Зауралья является факт установления примерно в V веке до н.э. тесных брачных отношений кочевниками древнепрохоровского этапа с раннегафурийским и иткульским населением и формирование особого «талькового комплекса» кочевнической керамики; резкое изменение политической ситуации в южно-уральской степи на рубеже IV-III вв. до н.э. привело к полной дезинтеграции кочевнического объединения (памятники круга Филипповки и Переволочана) и уходу значительной части населения в Урало-Тобольскую лесостепь (которая и ранее частично осваивалась в качестве летовочных территорий), где именно этот выплеск структурировал сложение крайнего западного варианта саргатской историко-культурной общности (Он же, 1999; 2007а. Прим.113). Примечательно, что для всей эпохи средневековья факты подобного взаимодействия степных кочевников и лесостепного населения (в пределах очерченных нами границ зауральской части Южно-Уральской историко-культурной области) отсутствуют: ареалы кочевых культур в целом не выходили за пределы степной зоны (ср.: Иванов, 1995; 2006).
Таким образом, уровень взаимодействия степного и лесостепного населения (или даже воздействия степного населения на лесостепное) находился в прямой зависимости от климатических или историко-политических коллизий, присущих собственно степной зоне, либо от непосредственных экономических интересов кочевников на северных территориях.
Лесостепное население при этом всегда являлось объектом воздействия, активной стороной выступали исключительно кочевники. В случае формирования в лесостепи в результате взаимодействия метисных образований, кочевники были активной стороной на начальной стадии сложения этих обществ, а автохтонное лесостепное население – на последующей (см. напр.: Савельев, 2008б).
Коммуникационные закономерности
Трансзональное положение Уральских гор. Южный Урал, являющийся ярко выраженной горной страной и имея общую протяженность с севера на юг около 700 км, вклинивается с севера в полосу зональных степей и лесостепей и заканчивается только на территории Казахстана. «Меридиональная» ландшафтная поясность, характерная для окружающих горы предгорий и равнин, служила основной причиной проникновения северного полукочевого или оседлого населения далеко на юг (конкретные примеры – см. выше) с возможностью в отдельных случаях даже выхода в степную зону (напр., караякуповское погребение в Филипповских курганах на р.Илек). Подобное же перемещение северного населения – охотников и рыболовов (м.б. с элементами скотоводческого хозяйства) гамаюнской и иткульской культур – из зауральских озерных предгорий широты Учалов и Челябинска на границу остепненных предгорий Приуралья происходило и непосредственно по горно-лесной зоне, по долине верхнего течения р. Белая, рассекающей горную область в субмеридиональном направлении (Савельев, 2004б).
Трансуральская магистраль. Проникновение восточного населения в лесостепь Южного Приуралья происходило по «трансуральской магистрали» – единственному крупному во всем уральском регионе миграционному коридору (верховья р.Миасс – юг Месягутовской лесостепи – устье р.Сим), существовавшему с момента сложения подвижного скотоводства вплоть до этнографической современности (Таиров, 1995; Савельев, 2007а. С.187-190). Расположение начальной точки «трансуральской магистрали» на границе зауральской степи и лесостепи привело к ее ярко выраженному «степному / южнолесостепному облику», прямой зависимости всех процессов, протекавших в лесостепи Южного Приуралья от этнополитической ситуации в Зауралье, Западной Сибири и Центральной Азии, сложению в древности и позднем средневековье (судя по данным башкирской этнографии) в пределах «магистрали» одинаковых форм социальной организации (т.н. «территориальное племя») и общности территорий исходного формирования их компонентов. Наиболее яркими примерами проникновения зауральского населения в лесостепь Приуралья по данному миграционному коридору являются гафурийские, кушнаренковские и кара-якуповские памятники.
Конкретным следствием функционирования «трансуральской магистрали» является родственность населения среднего течения р.Белой (т.е. центральной части лесостепи Приуралья), Месягутовской лесостепи и лесостепного Зауралья (территория предгорий от Кыштымского озерного края на севере до Магнитогорска на юге и собственно лесостепные пространства до восточного края пенеплена), что зафиксировано не только археологами, но и этнографами (см. напр.: Кузеев и др., 1962. С.180-200).
Речные и озерные узлы. Одной из важнейших причин невозможности формирования этнокультурной «монотонности» Южно-Уральской историко-культурной области являются особенности гидрологического строения территории. Всего в регионе может быть выделено 3 важнейших «речных узла» и 1 узел «озерный»:
Речной узел Белая-Уфа-Дема-Сим расположен в центральной части Южного Приуралья. Местом впадения трех последних рек в Белую является район расположения современного города Уфы и поэтому данный узел может быть назван радиальным. Река Белая (по башкирски – Агидель), являющая для региона основной водной артерией, делится «местом слияния» на две части – нижнее (и часть среднего) течения и среднее с верхним течением. Нижнее течение Белой (северо-западное направление от места слияния) обеспечивает северо-западные, прикамские связи лесостепного Приуралья, среднее и верхнее течение Белой (южное и северо-восточное направление) обеспечивает связи с южной и предгорной правобережной лесостепью и собственно горно-лесной зоной, истоки же реки находятся в непосредственной близости от южной границы Зауральской лесостепи. Река Дема (юго-западное направление) обеспечивает связи с юго-западной частью лесостепи Приуралья и степями Оренбуржья, река Уфа (северное и восточное направления) – с северной лесостепью Приуралья, Уфимским плато, горно-лесной зоной границы Южного и Среднего Урала и через нее – с северолесостепным и лесным Зауральем. Река Сим (восточное направление) является связующим звеном центральной части приуральской лесостепи с горно-лесной зоной, островной Месягутовской лесостепью и через нее, по долине р.Ай, – с лесостепным Зауральем. Все это только подтверждает очень емкую характеристику, данную этому речному узлу Р.Г.Кузеевым: «Бассейн Агидели не только природно-географическая жемчужина в сердце Евразии, но и важный узел исторических процессов на перекрестке мировых потоков культуры» (Кузеев, 1999. С.22).
Речной узел Урал-Сакмара-Илек-Самара**, находящийся на южной границе Южно-Уральской историко-культурной области, по общей направленности течения рек может быть назван широтным; именно этот «узел» структурирует и определяет широтно ориентированную систему связей степного Оренбуржья и Западного Казахстана, превращая эту территорию с историко-географической точки зрения в важнейшее связующее звено степного и лесостепного Поволжья с одной стороны и Приаралья, Центрального Казахстана и более восточных областей Центральной Азии – с другой. Проникновение части миграционных потоков с востока и юго-востока через «мугоджарские ворота» (под которыми мы понимаем складчатые равнины, расположенные между южной оконечностью Уральских гор и северным краем Мугоджар) в Оренбургско-Казахстанские степи приводило к тому, что дальнейшее их движение (или даже проживание на данной территории) определялось доминированием широтного – в рамках речного узла – вектора. При этом в Приуральской лесостепи, отделенной от Оренбуржья водораздельными просторами и отрогами Общего Сырта, оказывалась только незначительная часть мигрировавшего населения; в случае же плотного освоения этим населением степной окраины Южно-Уральской историко-культурной области, проникновение в лесостепь Приуралья могло быть значительно более массовым и постоянным (установление постоянных маршрутов перекочевок?).
Меридиональная ориентация верхнего течения рек Урал и Сакмара и их расположение вдоль восточного склона Уральских гор обеспечивала высокий уровень связанности Оренбургско-Казахстанских степей (т.н. «степного Приуралья») со степями и предгорьями Зауралья. Наглядным подтверждением этого может быть появление в Зауралье курганов ямной культуры (Сунгатов, Султанова, 2001) и, например, значительная близость раннепрохоровских могильников Переволочан и Кичигино в Южном Зауралье и Филипповка на Илеке (Сиротин, 2008; Таиров и др., 2008), а также особенности расселения некоторых башкирских племен.
Речной узел Исеть–Миасс–Уй – так же широтный – структурирует всю территорию Зауральской лесостепи и определяет высокую степень связанности от восточного склона Уральских гор до Тобола и даже далее на восток. Ярко выраженный восточный вектор связей в пределах этого речного узла приводил не только и не столько к переносу западных компонентов на восток (примером чему – расселение башкир в озерных равнинах Уйско-Миасского междуречья), сколько к накоплению восточных компонентов (напр., носители культур резной и гребенчато-шнуровой керамики в эпоху средневековья) на северо-восточной окраине Южно-Уральской историко-культурной области.
Озерный узел Иткуль-Чебаркуль (иначе – Кыштымский озерный край) вытянут в меридиональном направлении вдоль восточного края Уральской горной страны более чем на 150 км и является естественной западной границей Зауральской лесостепи. Расположение северного края озерного узла у границы со Средним Зауральем, в пограничье между лесостепью и горно-лесной зоной и очень плотное соседство озер между собой приводили, с одной стороны, к проникновению в эту особую ландшафтно-экологическую нишу с севера по горно-лесной или северолесостепной зоне тех или иных совершенно не характерных для Южного Урала этнокультурных компонентов. Так, например, на оз.Иткуль известны находки фигурно-штампованной керамики эпохи средневековья (Сальников, 1962), основной ареал распространения которой расположен на значительном удалении от Уральских гор, в лесной зоне Западной Сибири. С другой стороны, именно развитая озерная сеть приводила к возможности расселения отдельных групп более северного населения далеко на юг по полосе предгорий – не только до южной границы Кыштымского озерного края, но и на 200-300 км южнее, по все более редеющей цепочке озер. Южным пределом, как уже отмечалось выше, гамаюнской культуры (основной ареал – Средний и частично Южный Урал, происхождение данной культуры связано с Нижним Приобьем) которой является широта Магнитогорска, там же (озера Карабалыкты, Сабакты, Якты-куль и т.д.) присутствует и средневековая караякуповская керамика.
Ландшафтные коридоры. Наряду с трансзональным положением Уральских гор, наличием водных узлов и пр., высокий уровень внутренней связанности Южно-Уральской историко-культурной области достигался за счет существования в регионе различных ландшафтных коридоров, что обеспечивало возможность проникновения различных южных компонентов на более северные территории и попадания их в окружение совершенно нехарактерных ландшафтов. К ним, в частности, могут быть отнесены:
– предгорная полоса, окаймляющая южную часть Уральских гор и обеспечивающая связь Зауралья и Приуралья (примером тому – появление синташтинских могильников в предгорьях Южного Приуралья);
– Сакмаро-Таналыкская межгорная депрессия (сужающаяся к северу остепненная долина между хребтами Урал-тау и Ирендык), обеспечивающая связь района Губерлинских гор и южной оконечности Зилаирского плато с верховьями Сакмары, Большого и Малого Кизилов, в настоящее время относящимися уже к лесной зоне (Ишкильдинский и Темясовские курганы позднесарматского времени: Пшеничнюк, Резяпов, 1976; Сунгатов, 1991. С.243-245).
– Демско-Бельский степной коридор – связующее звено между Оренбургскими степями и низовьями р. Белая по ее левобережью.
– узкая остепненная долина р.Большой Ик (участок течения между хребтом Малый Накас и Уральскими горами), обеспечивающая прямые связи центральной части Оренбуржья, южной окраины Зилаирского плато и Мугоджарских ворот с широтной излучиной р.Белая. В долине р.Б.Ика расположены известный кирпичный мавзолей Бэндэбикэ золотоордынского времени (ср.: Боталов и др., 1995), Санзяповское селище с находками чугуна и красноглиняной «булгарской» керамики, Ямаши-Тауские и Акимбетовский курганы с каменными стелами рубежа I-II тыс. н.э. (Мажитов, 1981), ряд синташтинских погребений эпохи бронзы и т.д. Даже приведенные примеры свидетельствуют о более южных (возможно – западных, учитывая находки «булгарской керамики) и юго-восточных (Южное Зауралье и Средняя Азия) истоках/связях населения, оставившего данные памятники.
Региональные закономерности
Изложенные выше общие и коммуникационные закономерности геокультурного развития Южно-Уральской историко-культурной области на фоне высокой емкости ресурсной базы и пресловутой автономности (т.е. доминирования внутренних связей) региона приводили не только к накоплению и смешению этнокультурных компонентов, но и к их быстрой сегментации и, как следствие, высокому уровню этнокультурной мозаичности при сохранении связей между сегментами. Данная картина в целом была характерна для всей ИКО; имеющиеся различия формировались за счет природных и коммуникационных особенностей того или иного региона, составляющего область. Таким образом, каждый регион имел свои закономерности геокультурного развития.
Исходя из направленности настоящей работы, как отдельные регионы будут рассмотрены горная область Южного Урала, Месягутовская лесостепь и ее горное окружение, Башкирское Зауралье, юго-западный и северо-западный регионы Южно-Уральской ИКО.
Месягутовская лесостепь и ее горное окружение. Основной направленностью развития островной Месягутовской лесостепи в древности и средневековье являлось ее положение на трансуральской магистрали и очень жесткое реагирование на климатические изменения. Проникновение разнородных кочевых и полукочевых групп населения на данную территорию происходило из Южного Зауралья по горной долине р.Ай, а также из Приуральской лесостепи – по долине р.Сим. Материалы эпохи раннего железа показывают, что консолидационные процессы в среде пришлого населения происходили непосредственно на данной территории. Оседлое лесное и северолесостепное население (носители гамаюнской, иткульской и неволинской культур) осваивало окраинные части Месягутовской лесостепи, вероятно, напрямую с севера, востока и юга.
В эпоху раннего железа и вплоть до конца I тыс. н.э. полукочевое и оседлое население данной территории имело очень незначительные связи друг с другом (Савельев, 2004а). В начале II тыс. н.э. местное (по данным Кишертского могильника в островной Кунгурской лесостепи, примерно в 150 км к северо-западу от северной границы Месягутовской лесостепи) полукочевое угорское население начинает подвергаться мусульманизации (Пастушенко, 2007), какие-либо данные этого времени непосредственно по рассматриваемой территории отсутствуют. Система расселения более поздних башкирских племен (в первую очередь – айле и табын) этой территории в целом соответствует предшествующему времени (Кузеев и др., 1962. С.195, 207; Савельев, 2006б).
Башкирское Зауралье. Восточный склон Южного Урала является естественной северо-западной границей Азиатской степи, как следствие – движение миграционных потоков из Восточного Туркестана, Саяно-Алтая и Центрального Казахстана, шедших даже различными маршрутами, неизбежно останавливалось крайними восточными хребтами Урала – Ирендыком и Крыкты, являющихся на самом деле единым горным массивом. Именно поэтому население Башкирского Зауралья с момента сложения номадизма и вплоть до этнографической современности являлось естественным накопителем восточного этнокультурного компонента как в предгорной степи, так и горно-степной и горно-лесостепной зонах (см. напр.: Савельев, 2003; Боталов, Гуцалов, 2000; Боталов и др., 2006).
В Башкирском Зауралье, ввиду зажатости региона между открытой степью и становым хребтом горной области – Урал-тау, в отдельные исторические периоды устанавливался меридиональный характер связей и освоения территории (абсолютное большинство имеющихся в настоящее время данных относится к эпохе ранних кочевников, золотоордынскому и более позднему времени), что приводило к формированию тесных связей со значительно более северными территориями.
Наличие в Зауральской Башкирии географически обусловленных связей с юго-западными территориями Степного Приуралья (долина р.Сакмара) и периодический приток населения с востока на фоне меридионально ориентированных природных рубежей (хребты Урал-тау, Ирендык и Крыкты, реки Сакмара и Урал) привели к формированию в регионе «полосчатой» системы расселения. Это находит свое подтверждение в антропологических материалах по современным башкирам. Так, по заключению Н.А.Суворовой «Относительная однородность башкир на межплеменном уровне и гетерогенность на внутриплеменном, превышающая разнородность башкир в целом, позволяет предположить, что родо-племенная структура не являлась сколько-нибудь значительным фактором в формировании территориальных дерматоглифических комплексов башкир» (Суворова, 2005. С.12).
Горная область. С историко-географической точки зрения горы Южного Урала делятся на три самостоятельные, слабо связанные между собой части – Месягутовскую лесостепь с ее окружением, центральную часть, дренированную верхним течением р. Белая и крайнюю южную часть – Зилаирское плато (Савельев, 2004б). Данные по Месягутовской лесостепи, ввиду ее важности для развития исторических процессов в регионе, приведены выше; необходимо только добавить, что южная граница ее горного окружения должна быть проведена по району высокогорья (Ямантау, Иремель и т.д.). Вряд ли эти труднодоступные даже сейчас районы были плотно заселены в прошлом.
Центральная часть горной области более однородна, в ней отсутствуют сколько-нибудь значительные лесостепные анклавы, а высота гор постепенно снижается. Судя по известным материалам эпохи раннего железа, освоение этой части гор шло в основном по долине р.Белая – из южнолесостепного Приуралья и из лесостепного Зауралья, через верховья реки. Проникающие коллективы были немногочисленны, основным видом деятельности были охота и рыболовство с какими-то элементами скотоводства. Близкая система освоения данного участка гор также зафиксирована в эпоху бронзы и раннего средневековья (Котов, Савельев, 2003). Единственным известным примером более или менее постоянного проживания в горной долине Белой является население курмантауской культуры, проникшее сюда в VII-VI вв. до н.э. и проживавшее на протяжении нескольких столетий, постепенно превращаясь в реликт (Гарустович, Савельев, 2004). Ряд данных свидетельствует о проникновении кочевников Зауралья и полукочевого населения Приуралья в долину верхнего течения Белой напрямую через горы, через какие-то локальные проходы (Савельев, 2004б).
По этнографическим данным, заселение центральной части гор Южного Урала проходило путем полного или частичного переселения тех или иных родоплеменных групп также через вход в горный каньон Белой в Приуралье, из Зауралья через хребет Куркак в верховьях реки и также различными локальными путями напрямую с запада или востока (Кузеев, 1968. С.270. Рис.2).
Южная часть горной области – Зилаирское плато – огибается р.Сакмарой, а ее правые притоки (Большой Ик, Крепостной Зилаир, Касмарка и др.) начинаются глубоко в горах. Вся эта территория в археологическом отношении до сих пор остается «белым пятном», при этом все известные с Зилаирского плато находки относятся к эпохе раннего железа и имеют ярко выраженный кочевнический облик. Вероятно, это вызвано тем, что данный район слабо связан с долиной р.Белая, являвшейся самым южным пределом проживания лесостепного населения, а окружающие степи и предгорья были плотно заселены кочевниками. Учитывая, что рост облесенности Южного Урала приходится только на начало II тыс. н.э., можно предполагать, что бóльшая часть Зилаирского плато использовалась кочевниками прилегающих территорий в качестве летних пастбищ (Савельев, 2004б).
Таким образом, неоднородность гор Южного Урала, их незначительная ширина, сильная расчлененность реками и почти полное отсутствие крупных удобных долин при значительной освоенности Приуралья и Зауралья как в древности, так и в средневековье приводили к невозможности формирования в горах каких-либо самостоятельных этнокультурных образований. Поэтому горная зона использовалась в основном как ресурсная, хозяйственно освоенная территория, в которой время от времени из-за коллизий, происходивших на окружающих равнинах, появлялись более или менее крупные и разнородные сегменты населения из этих мест. В первую очередь это относится к верхнему течению р.Белая, где на фоне достаточно высокой ресурсной емкости и определенной оторванности от остальной территории мог формироваться особый консерватизм культуры (а м.б. и антропологического типа?) проживавших здесь групп населения.
Северо-западный регион тесно связан с Прикамьем и Поволжьем, какие-либо проникновения сюда населения из центральной и тем более южной части Южного Приуралья возможны, но редки и в основном маломощны, локальны. Местный субстрат при этом оставался очень устойчивым, все его изменения происходили эволюционно и были подчинены западному и северо-западному вектору связей. Включение южных инородных этнокультурных компонентов могло приводить к трансформации только лишь отдельных элементов культуры местного населения и несколько корректировать направленность их дальнейшего развития (см. напр.: Сунгатов и др., 2004; Зубов, 2007).
Юго-западный регион. В эпоху бронзы вся эта территория была очень плотно освоена населением срубной культуры, но начиная с I тыс. до н.э., т.е. со времени сложения номадизма, вызванного значительными климатическими изменениями, этот регион пустеет. Какое-либо постоянное население в нем пропадает, и, судя по археологическим данным, вся эта территория используется кочевниками исключительно в качестве летних пастбищ. Только со второй половины I тыс. н.э. юго-западный регион Южно-Уральской ИКО начинает осваиваться лесостепным полукочевым населением. Появление этих групп населения на территории традиционных летних пастбищ кочевников со временем привело к установлению тесных связей между ними. Фактически пришлый лесостепной субстрат (в данном случае речь идет о носителях чияликской культуры) являлся ядром кристаллизации локальных (ср.: Иванов, 2006) метисных этнокультурных образований, возникающих под воздействием кочевников.
Таким образом, формирование всех культурных общностей на Южном Урале по меньшей мере с эпохи бронзы и вплоть до позднего средневековья происходило в условиях этнокультурной мозаичности, детерминированной природно-географическим фактором или, что более верно, – геокультурными закономерностями. В условиях длительного сохранения субстратного – в своей основе тяготеющего к более северным, лесным и северолесостепным, народам – населения, в лесостепной зоне Южного Приуралья основным фактором трансформаций и культурогенеза являлось внешнее воздействие (в эпоху раннего железа – степные кочевники, в эпоху развитого и позднего средневековья – «степные империи» и государства Среднего Поволжья, в более позднее время – аккультурирующее влияние Русского государства). Горные области Урала при этом ни в древности, ни в средневековье не входили в зону формирования новых культур и общностей; они всегда были исключительно ресурсной территорией, в которой в отдельные исторические эпохи, вследствие политических или экономических коллизий, происходивших на окружающих равнинах, возникали реликтовые культурные образования. Все перечисленные закономерности характерны и для формирования башкирского этноса, появление которого вызвано очень органичным переплетением этнокультурных, политических и географических факторов.
Подчеркнем в заключение следующее. Окончательное структурирование огромного мозаичного поля, которым и являлась Южно-Уральская историко-культурная область, начиная с I тыс. до н.э. (т.е. с момента возникновения номадизма), возможно, было только под мощным и всеохватным внешним воздействием, объединившим в единую систему все историко-географические регионы ИКО. Также важно и другое: в силу исключительно географических причин и особенностей расселения степного и оседлого населения, структурным ядром этого объединения могла быть только центральная часть радиального речного узла, о котором говорилось выше. Все прочие примеры объединений (раннесарматская «вуаль», Золотая Орда, Казанское, Сибирское и пр. ханства, различные конфедерации башкирских племен) охватывали только ту или иную часть историко-культурной области и уже поэтому были временны и очень неустойчивы.
Примечание:
* С историко-географической точки зрения в понятие «Южный Урал» включаются современные территории Башкортостана, Челябинской и Оренбургской областей, а также прилегающие части Татарстана, Курганской области РФ, Западно-Казахстанской, Актюбинской и Кустанайской областей Казахстана. С востока условная граница Южного Урала может быть проведена по краю Зауральского пенеплена, частично захватывая озерные равнины запада Курганской области и Тургайского плато. С юга эта граница может быть определена условной линией от истоков рек Орь, Илек и Эмба, расположенных в Мугоджарах, до оз.Челкар в Западном Казахстане, т.е. охватывая бассейн крупнейших левых притоков Урала в его широтном течении. Западная граница южно-уральского региона проходит от оз.Челкар к северу по средней части Бугульминско-Белебеевской возвышенности, конечная ее точка примерно соответствует району устья р.Белой. Северная граница региона проходит примерно по северной границе Башкортостана и Челябинской области. Северная и центральная части региона в меридиональном направлении делятся на три зоны: Южное Приуралье, Южное Зауралье и Уральскую горную страну, южная часть, в виду того, что горы здесь превращаются в полосу холмогорий, часто именуется Степным или Южным Приуральем, без разделения на зауральскую и собственно приуральскую зоны (см. напр.: Кушаев, 1993. С.6-7; Гуцалов, 2004. С.4-5; Ткачев, 2007).
** Для Урала и Сакмары речь в первую очередь идет об участках их широтного течения.