Пережитки культа орла в мифологии и народных традициях башкир


Источник: А.Ф.Илимбетова. Пережитки культа орла в мифологии и народных традициях башкир // Проблемы этнической истории и культуры тюрко-монгольских народов: сборник научных трудов /Рос. акад. наук, Калмыц. ин-т гуманитар. исслед. РАН; [редкол.: У.Б.Очиров (отв. ред.), Э.П.Бакаева, Б.Б.Горяева, Т.И.Шараева]. – Элиста: КИГИ РАН, 2010. – Вып II. – 210 с. – С.134 – 144.

Примечание: Печатается с разрешения автора на историко-краеведческом портале Ургаза.ру. Печатается с некоторыми изменениями, с нумерацией ссылок, без представления списка использованной литературы.

 

В мифоритуальной традиции башкир орел воспринимается как тотем, первопредок, покровитель, священная птица, божественное существо, ассоциируемое с небом, солнцем. Тотемная сущность орла проявляется в том, что в сказочном фольклоре башкир широко известен мотив отождествления человека и орла. Так, в сказке «Серая ворона» девушка, воспитанная дэвом, могла войти в различные образы, в том числе орла [1]. В сказке «Таз-батыр» приемный отец героя, старик-чародей, мог превращаться в орла. Этот чудесный дар старик привил и Таз-батыру, для чего он должен был всего-навсего встряхивать плечами [2]. В эпосе «Идукай и Мурадым» (версия Р.Нигмати, Б.Бикбая, М.Бурангула и А.Усманова) Мурадым поднимается на сторожевую гору хана Туктамыша, приделав себе орлиные крылья. Ханские люди принимают его за орла [3]. Факт уподобления человека орлу обнаруживается и в обычае аргаяшских башкир (Челябинская область) называть грудного ребенка словом «балапан» («орленок») [4]. А в устных рассказах «Молодой охотник и мяскяй», «Озеро счастья» и др. орел наделяется способностью говорить по-человечески. В сказках «Езтырнак», «Сказка о беркуте» и др. необыкновенные орлы обладают даром приобретать человеческий облик, жениться на девушке и вести человеческий образ жизни [5]. Корни этих мотивов уходят в глубочайшее прошлое. Об архаичности веры в оборотничество человека в орла и орла в человека свидетельствует ее универсальная распространенность. Ее реликты зафиксированы у многих народов Европы, Азии, Африки, Австралии, Океании, Северной и Южной Америки.

Эти этнографические и фольклорные материалы еще раз подтверждают высказывание Л.Я.Штернберга о том, что первобытный человек ставил между собой и животными знак равенства, считал, «что животное отличается от него только по своему внешнему виду…, что наружный вид животных – это только внешняя оболочка, под ней скрывается подлинный человек» [6]. Как известно, сложение подобных идей о животных составляли основу, на базе которой формировались тотемические представления о животных [7] и птиц, в том числе и об орле.

Краеугольным камнем тотемических мировоззрений является мысль о родстве, о происхождении отдельных групп людей от тотема. В свое время М.М.Сагитов отмечал, что в башкирских сказках беркут выступает в ипостаси прародителя [8]. Это суждение маститого башкирского фольклориста подкрепляется и другими этнографическими материалами. Орел числится родовой птицей, онгоном катайских башкир, кыпсаков, бурзянцев, яиксыбы-минцев, табынцев [9]. Весьма примечательно и сведение, записанное Ф.Ф.Илимбетовым в 1968 г. в с.Ишимбаево Салаватского района РБ от информатора Зиганшина Л.А. о том, что они относятся к куваканцам и их родовой птицей был орел. Если принять во внимание, что куваканцы имели тесные этнокультурные контакты с кара-табынскими башкирами [10], то не приходится сомневаться в правдивости этого сообщения.

Следы воззрений предков башкир о тождественности (несмотря на все различия) отдельных групп людей и орлов, об их принадлежности к единой общности, взаимном родстве и происхождении от единого тотемического предка отчетливо проступают в родоплеменной номенклатуре и антропонимии, где зарегистрированы родовые подразделения «ҡарағош» («орел») в составе бурзянского рода жанса, «бөркөт» («орел») в составе восточнотабынского рода кара-табын [11] и «бөркөт-ҡатай» у катайцев [12]. Возможно, к слову «бөркөт» восходит и родовой этноним «мөркет-мең» («миркит-мин») [13] у минцев. К этому же кругу раритетов относятся личные имена Балапан («Орленок»), Бөркөт («Беркут»), «Ҡарағош» («Орел») [14], Бөркөтхан («Беркут»+хан) [15] и фамилии Балапанов и Карагушев (Хайбуллинский район РБ). Башкиры думали, что носитель такого антропонима приобщается с тотемной птицей, приобретает от нее силу, зоркость, стремительность и храбрость.

Орел, как тотемная птица, входил в круг сакральных существ. Его признавали священной птицей (Баймакский район РБ [16], Люксембургский район Оренбургской области [17]), запрещали убивать, разорять его гнезда и рубить деревья, на которых гнездились орлы (Абзелиловский, Баймакский, Бурзянский районы РБ). По суевериям башкир, при нарушении этих табу виновника настигала неминуемая кара – погибнет не только провинившийся человек, но и весь его род (Баймакский, Бурзянский районы РБ) [18].

Некоторые башкирские мифологические сюжеты наводят нас на мысль, что, по всей видимости, орел в сознании первобытных людей ассоциировался не только с образом прародителя, но и птицы, способной дать им вторую жизнь и душу. В сказке «Таз-батыр» орел-старик оживляет Таз-батыра: фыркнув в ноздри героя, он вдувает в него одну из своих душ [19]. В сказке «Абдулла и Зубейда» необычайный карагуш сбрасывает с неба в глубокую яму, где сидел обреченный на смерть Абдулла, чудотворную бумагу, при помощи которой можно было оживить невинно казненного человека. Когда палачи отрубили голову Абдулле, то его друг оживляет своего товарища, положив на его тело эту волшебную бумагу [20]. Способность орла оживлять человека – осколок древнейшего евразийско-афразийского мифа об орле, принесшем на землю побег древа жизни со священной горы (вариант: с неба) или являющийся олицетворением души, дыхания [21].

В фольклоре, обычаях и поверьях башкир орел, как первопредок, предстает в облике заступника людей, в первую очередь покровителя семьи, женщин и рожениц, охранителя жизни младенцев. В сказке «Биранхылу – дочь бире» благодарный орел помогает батыру добыть невесту – красавицу дочь бире (злого духа) и создать семью, в сказке «Санай батыр» имеется сцена как девушки гадают о суженом на орлиных когтях, привязав их к сплетенным березовым веткам [22]. При тяжелых родах роженице давали пить воду, прополоскав в ней орлиный коготь (Бурзянский район РБ) [23]. Вполне допустимо, что для сходных же целей использовался редкий женский талисман в виде нагрудной подвески из когтей беркута в серебряной оправе, найденный в Мечетлинском районе РБ [24]. Если в семье не выживали дети, то поймав в горах орла, приносили его домой, обводили им несколько раз новорожденного, а затем отпускали его на волю [25]. При схожих ситуациях надежным апотропеем считалось наречение новорожденного одним из вышеупомянутых имен с основой «орел». Испытанными охранителями жизни и здоровья младенцев от нечистых сил служили орлиные когти, прибитые к колыбели ребенка (Абзелиловский, Бурзянский [26], Белорецкий [27], Зианчуринский [28], Зилаирский [29], Хайбуллинский [30] районы РБ, Кувандыкский район Оренбургской области [31]).

В мифах и ритуалах башкир орел благодетельствует не только женщинам и детям, но и взрослым людям. В башкирских сказках благодарный орел дарит батыру свое перо, которое придавало ему силу во время сражения с двенадцатиголовым дэвом («Озеро счастья»); помогает молодому джигиту поймать птиц-оборотней, дочерей мяскяй («Молодой охотник и мяскяй»); оказывает всяческое содействие герою в поисках его жены, похищенной страшной птицей с медными когтями и найти спрятанную в яйце душу этой демонической птицы («Езтырнак»); перевозит на своей спине сказочных персонажей в нужное место («Абдулла и Зубейда», «Езтырнак») и т.д. [32].

Несомненно, к дериватам подобных взглядов принадлежат устные рассказы башкир, в которых орел изображается как необыкновенная птица, охраняющая клады или замки демонических существ. В легенде «Тау сере» («Тайна горы») повествуется, что в кургане недалеко от поселка Подгорного Кувандыкского района Оренбургской области когда-то разбойники закопали награбленное золото. Однажды кладоискатели, отец с сыновьями, попытались раскопать курган. Но в этот момент, откуда не возьмись, налетели степные орлы и начали долбить кладоискателей клювами и бить крыльями. Не помня себя от боли, отец с сыновьями скатились с макушки горы… [33]. В сказке «Змей-батыр» царевна отправляется на поиски исчезнувшего мужа змея-батыра. Она находит его в заточении во дворце на высокой скале у моря, которого охранял огромный орел [34].

Чудотворные свойства приписывались различным частям тела орла. Так, мясо орла использовалось при лечении от укуса бешеной собаки: им кормили пострадавшего человека (Альшеевский район РБ) [35]. Когти и клюв беркута применялись знахарями при лечении болезней как отпугивающие злых духов средства [36]. В сказке «Санай-батыр» герой вылечил своего отца, больного от удара молнии, напоив его кумысом, вытекшим из волшебного орлиного когтя [37]. Среди башкир бытовало поверье, что если носить при себе орлиный коготь – человеку не прикоснется никакое моровое поветрие («зәхмәт») [38]. Знахари царапали когтем орла злокачественную опухоль (Хайбуллинский район РБ) [39] и больного бешенством (Баймакский район РБ) [40]. К числу надежных оберегов от всякой вредоносной скверны относились и изображения орла. Об этом говорят, в частности, чучело орла, растянутое на фасадной стене одного из домов в с. Шигаево Белорецкого района РБ, веерные узоры и накладные орнаменты под названием «бөркөт» («беркут»), часто встречающиеся на наличниках окон домов в Хайбуллинском, Бурзянском и Белорецком районах РБ [41] и рельефные резные узоры под тем же наименованием («беркут») на стенках и крышках кумысных кадок («ҡымыҙ тәпәне») (Бурзянский район РБ) [42].

Отголоски культа орла дают себе знать в песенном и танцевальном фольклоре башкир. В легенде народного наигрыша «Аҡ яурын бөркөт» («Седой беркут – белое плечо») рассказывается (вариант К.М. Диярова) о том, что некий молодой человек, охотник обнаруживает в горах Ирендыка на высокой скале орлиное гнездо с двумя птенцами. Когда орел с орлицей улетели на охоту в поисках пищи, он поднимается на скалу, забирает из гнезда одного из двух птенцов. В это время орлы возвращаются в гнездо и, увидев, что пропал один из птенцов, взмывают в небо. Они замечают спускающегося с горы человека и бросаются на него. Юноше удается спастись бегством в лесной чащобе и благополучно принести орленка домой. Орлы долго искали своего птенца, с печальными криками кружа под облаками. Старики советуют охотнику отнести орленка обратно в орлиное гнездо, говоря, что в противном случае его настигнет проклятие орлов. Однако сделать этого не было возможности. Не в силах забыть скорбные крики орлов, молодой человек заиграл на курае зародившуюся в душе мелодию [43]. В другом варианте легенды, записанной Ф.А.Надршиной, говорится, что батыр во время большого йыйына (праздника) подобрал птенца беркута, выпавшего из гнезда с вершины горы. Вернувшаяся с охоты орлица увидела своего птенца в руках молодого человека и ринулась на него сверху. Она схватила его когтями, подняла в воздух и бросила оттуда вниз. Юноша ударился о камень и потерял сознание. Орлица снова кинулась на него и стала раздирать его тело острым клювом. Джигит очнулся и, собрав все свои силы, в борьбе оторвал ей голову. Затем вынул из чехла курай и заиграл с каким-то странным воодушевлением. Доиграв мелодию до конца, батыр сказал: «Это песня Седого беркута – белое плечо», – и снова потерял сознание [44].

В башкирской народной хореографии известны танцы «Бөркөттәр бейеүе» («Танец беркутов») и «Сәмреғош» («Самригуш») с подражанием движений орла, изображая телом и руками его парение в облаках и стремительный бросок сверху на жертву. Исследователи отмечают тотемический характер этих плясок [45]. Весьма возможно, что в глубокой древности эти этнографические и фольклорные раритеты могли оказаться элементами какого-то единого тотемического обряда, в частности, тотемического праздника орла.

Общепризнано, что в ходе дальнейшего исторического развития религиозно-мифологических систем суждения о тотемах и тотемических предках послужили идеологическим материалом, из которых сформировались представления о зоо-антропоморфных богах с тотемическими чертами. Этот процесс явственно проступает и в башкирском фольклоре. В сказке «Биранхылу – дочь бире», есть образ Буркутхана – хана беркутов. В сказке «Лиса и орел» орла величают царем птиц [46]. По поверьям башкир, орел является воплощением безупречного острого зрения: он может видеть через сорок горных перевалов [47]. Божественная суть орла особенно ярко проявляется в образе мифической птицы Самригуш, отождествляемой многими исследователями с орлом. Самригуш – это, в первую очередь, гигантская птица. В сказке «Дандан батыр» герой нагрузил на ее спину мясо сорока диких коз и сам со спутником сел на нее. В сказке «Аюголак» батыр навьючил на Самригуш сорок бочек мяса и сам взобрался на ее спину. Когда птица взлетела, – от взмаха ее крыльев вскипело озеро, а верхушки тополей наклонились до земли. Во время прощания с Аюголаком птица велела ему отойти на сорок верст, вырыть яму и укрыться в ней. Иначе он не устоит на земле от страшного ветра, возникающего при ее взлете. В сказочной прозе Самригуш – царица и повелительница всех птиц («Майсарвар», «Царица птиц Самригуш и мудрец» [48]). В эпосе «Урал-батыр» Самригуш – падишах всех птиц. Он бессмертен, может пребывать и на небе и на земле. Как верховное небесное божественное существо он женат на Солнце («Кояш») и Луне («Ай»), в то же время его царство находится на земле – это райское царство всеобщей гармонии, благоденствия и равенства, где волки и овцы, лисы и куры живут вместе как братья, нет смерти и кровопролития [49]. Вездесущность Самригуша находит отражения и в других жанрах устной словесности башкир. Так, если в сказке «Золотая птица» он пребывает в мире, где и деревья, и птицы, и звери были из золота (золото – символ солнца) [50], в других рассказах обитает на краю земли («Зайнулла и Красота») или в стране за тридевять земель, отделенной от человеческого мира горящими лесами; за лесами, полных кровожадных хищников и ядовитых змей; за бушующим океаном («Майсарвар», «Булансы-мэргэн» [51]); за мифической горой Каф [52], то в сказке «Царица птиц Самригуш и мудрец» [53] и в легенде, записанной в дер. Юлтыево Красногвардейского района Оренбургской области от Раймановой М.М. он живет в человеческом мире [54]. Все же сказочные герои чаще всего встречаются с Самригушем в подземном мире («Арпа-батыр», «Акъял-батыр», «Камыр-батыр и убырлы-карсык» и др. [55]). Самригушу были характерны тотемические черты. Прежде всего, он обладает человеческой речью («Аюголак», «Золотая птица», «Дандан-батыр» и др. [56]), ведет человеческий образ жизни, дружит с царями [57], горюет, страдает, плачет, радуется («Урал-батыр» [58]). В сказке «Майсарвар» говорится, что Самригуш была дочерью некоей старухи [59]. В эпосе «Урал-батыр» образ Самрау напоминает первочеловека. Когда еще на земле никого не было, он, в поисках себе супруги, поднимается в небо, где ему приглянулись Солнце и Луна, на которых он и женится. От них у него родились бессмертные (мать сразу же после рождения Хумай омыла ее тело водой из Живого Родника и искупала в своих лучах [60]) дочери Хумай и Айхылу – праматери башкир [61]. В сказке «Царица птиц Самригуш и мудрец» Самригуш похищает царевну и воспитывает ее в своем жилище на громадном дереве в гуще леса. И, наоборот, в сказке «Майсарвар» некий человек в течение трех лет усердно выхаживает изможденную, говорящую по-человечески Самригуш [62].

Самригуш – покровительница царей, атрибут царской власти, благодетельница людей. При безвыходных ситуациях по сигналу батыров она прилетает им на помощь. Так, в сказке «Зайнулла и Красота» и в вышеупомянутом рассказе Раймановой М.М. она прислуживает тамошних царей. В сказке «Гайнизар и Етимъяр» народ избирает сироту Етимъяра ханом благодаря тому, что на собрании, на котором народ должен был избрать хана, птица Самригуш села на его голову [63].

Наиболее распространенный мифологический сюжет о Самригуше – пространственное перемещение людей в иные миры. В сказке «Булансы-мэргэн» герой, попав в трудное положение, сжигает три перышка благодарной Самригуш и она тотчас прилетает ему на помощь: переносит батыра к острову на середине моря, где рос громадный тополь, на вершине которого в гнезде находилось яйцо с душой дэва и помогает уничтожить монстра [64]. В сказке Раймановой М.М., царь отправляет свою дочь в заморское царство на своем друге – Самригуше [65], а в сказке «Дандан-батыр» признательная Самригуш является ездовой птицей героя и его спутников. На ней Дандан-батыр добирается в заморское царство, добывает себе двух невест и возвращается домой. В других устных рассказах она уносит героя к себе домой в гости («Майсарвар»), доставляет на себе двух братьев к тому месту, где их младший брат попал в беду («Золотая птица»), перевозит героя в царство девушки неописуемой красоты («Зайнулла и Красота»), за спасение ее птенцов от аждахи выносит сказочных богатырей из подземного царства на белый свет («Арпа-батыр», «Акъял-батыр», «Камыр-батыр и убырлы-карсык», «Ултан-Султан» и др.). В сказках «Аюголак» и «Ултан-Султан» Самригуш исцеляет раны героев, смазав их своей слюной. А в сказках «Камыр-батыр и убырлы-карсык» и «Акъял-батыр» он заживляет раны батыров, взмахнув на них лишь один раз крылом. Заслуживает внимания еще один сюжет, связанный с Самригуш: в сказках «Акъял-батыр», «Ултан-Султан» и др. батыры во время полета на спине Самригуш из подземного мира на белый свет кормят ее мясом, отрезав их от своих бедер. Узнав об этом по выходу на поверхность земли, Самригуш отрыгивает эти куски мяса и приставляет их к ранам героев, – они тут же прирастают к ногам [66].

Весьма возможно, что в этих сюжетах преломляются осколки древнейших мифологических представлений о способности Самригуш переродить молодых людей (батыров) в новом качестве путем заглатывания и последующего изрыгания их во время инициационных обрядов. Данное предположение подкрепляется еще более тем, что в сказке «Царица птиц Самригуш и мудрец» Самригуш, как было упомянуто несколько выше, похищает царевну и воспитывает ее в своем гнезде на громадном дереве в дремучем лесу [67]. По словам П.Л.Белкова, в мифологии тех же аборигенов Австралии «функция «проглатывания героя» преобразуется в функцию «похищение (вариант: унесение) душ людей» [68].

Таким образом, Самригуш, в той или иной степени связан с культом орла и солярной символикой. В то же время в мировой мифологии и обыкновенный орел персонифицирует священный небесный (солнце, молния) и земной огонь. Этот мотив, по мнению одних исследователей, носит общеевразийский характер [69], а другие считают его достоянием всей человеческой культуры [70].

Этнографические и фольклорные материалы склоняют нас к мысли в пользу второго предположения, так как орел соотносится с небесным (солнце, молния) и земным огнем в религиозно-мифологических умозаключениях людей во всех частях света.

В то же время в фольклоре и суевериях башкир звучат мотивы негативной характеристики орла. В эпосе «Кузыйкурпяс и Маянхылу» (версия Т.С.Беляева) на одного из героев Карабая и на его сына Кузыйкурпяса нападают огромные орлы: при преследовании во время охоты дикого козла по крутой горе вдруг на Карабая с воздуха камнем бросается орел (это, оказывается, был принявший облик орла брат убитого Карабаем и Кузыйкурпясем дью-пярия), опрокидывает батыра с конем в пропасть и начинает терзать его, потерявшего сознание, острыми когтями и клювом. От мучительных болей Карабай приходит в сознание и, собрав последние силы, хватает орла за лапы и ударяет его о камень. А потом, наступив на его шею, отрывает ему голову. Но и батыр от полученных ран опять теряет сознание, падает на землю и умирает. В другой раз, уже после гибели Карабая, во время поиска своей невесты Маянхылу на Кузыйкурпяса нападают орлы: они, поднявшись в воздух с камнями в когтях, начинают бросать их на батыра и его коня. Кузыйкурпяс спасся от них, укрывшись под кронами могучих дубов, а его конь от испуга бросился в сторону и в тот же миг был схвачен орлами, унесен в лес и растерзан на части [71].

Первая сцена нападения орла имеется только в беляевской версии эпоса, а вторая – присутствует и в одном из вариантов эпоса в записи А.Н.Киреева, где напавшего на Кузыйкурпяса орла герой убивает выстрелом из лука в грудь [72].

В сказке «Змей-батыр» орел изображается как демоническая птица, охраняющая дворец Змея-оборотня. В сказках «Арпа-батыр», «Булансы-мэргэн» и др. Самригуш выглядит как птица-людоед: в них птенцы Самригуша обращаются к своей матери с просьбой не есть батыров, – их спасителей от аждахи. В сказке «Царица птиц Самригуш и мудрец» Самригуш похищает царевну и уносит ее в свое гнездо [73].

Итак, мы видим, что образы орла и орлоподобных фантастических птиц, как в башкирской устной словесности сотканы из противоречий.

Не однозначны и их исторические и генетические корни. В них находят отражения различные стадии эволюции мировоззрения и религиозно-мифологических систем первобытных людей.

Сцены нападения орлов на Кузыйкурпяса можно интерпретировать, как стремление их матерей-волшебниц не отпускать своих единственных сыновей на опасное для их жизни путешествия, создав с помощью магических манипуляций на их пути, дополнительные непреодолимые препятствия [74].

Мотивы пожирания, терзания, похищения и унесения орлами и орлоподобными фантастическими птицами эпических и сказочных героев, очевидно, являются дериватами древнейших тотемических представлений об орле как об орнитоморфном первопредке, патроне инициации, пожирающий молодых людей во время обрядов «посвящения» и выхаркивающий их живыми в новом качестве.

Олицетворением зла, когтящими людей и животных, стражами демонических существ и сил божественные орлы и самригуши стали в результате поражения в ходе непримиримой борьбы с новыми, более сильными религиозно-мифологическими системами. Обнаружение рудиментов культа орла на всех частях света не позволяет солидаризоваться с точкой зрения, что первоначальными носителями культа орла были индоиранские народы.

Культурно-исторические соображения побуждают считать культ орла продуктом творчества первобытных людей на самой ранней стадии своего формирования в пределах первоначальной ойкумены.

Современная наука не знает колебаний, отстаивая единство биологической природы человека и его сознания, которые являются предпосылкой единства человеческой культуры [75]. В пользу этого тезиса говорят те явления, которые, возникнув в одном центре (например, язык), потом распространились вместе с расселением человечества по всему земному шару. К таким феноменам относится, на наш взгляд, и культ орла у первобытных людей.

Хронологически расселение людей из первоначальной ойкумены (Восточная Африка) на западный (Передняя и Средняя Азия) и восточный (Центральная Азия и Китай) очаги произошло, по мнению В.П.Алексеева, еще в начале верхнего палеолита [76]. Как нам представляется, эти хронологические рамки можно отнести и к определению времени зарождения культа орла у первобытных людей: он сложился до разделения человечества на две вышеупомянутые ветви.